- Bravo! - exclaimed the foreigner, - bravo! You repeated in full the idea of
the worried old man, Immanuel, about this. But this is what's curious: he
completely demolished all five proofs, and then, as though ridiculing himself,
he built his own sixth proof!
- Kant's proof, - the educated editor retorted with a thin smile, - was also
unconvincing. And it was with reason that Schiller said that Kantian
discussions on this question can satisfy only slaves, and Strauss simply
laughed at these proofs. Berlioz said, and thought to himself at the time:
"Well, anyway, who is he? And why does he speak Russian so well?"
- If they got their hands on this Kant, he'd get three years on Solovki for
such proofs! - Ivan Nikolaevich blurted out quite unexpectedly.
- Ivan! - Berlioz whispered in confusion.
But the suggestion of sending Kant to Solovki not only struck the foreigner,
but even sent him into raptures.
- Exactly, exactly, - he shouted, and his left green eye sparkled as it
turned to Berlioz, - that's just the place for him! After all I said to him
then at breakfast: "As you please, professor, you thought up something
incoherent! Perhaps it's intelligent, but painfully unclear. They'll make fun
of you.
["Master & Margarita" Mikhail Bulgakov]
In the last lines of his grandiose Critique of Pure Reason, Immanuel Kant expressed some hope that the two decades left until the end of the 18th century could finally "fully satisfy human reason concerning questions that have always stimulated the thirst for knowledge, but up until now have occupied it unsuccessfully." But alas, neither did this happen in the 200 years that have passed since then. The foundations of metaphysics, as the highest philosophy, set down by ancient Greek philosophers several centuries before our era, were no longer developed practically subsequent to that, with rare exceptions.
Two millennia ago humankind found Christianity and then sank into the abyss of anti-scientific wanderings. Even Kant, who demonstrated that it was impossible to convincingly confirm the existence of God, was compelled to declare that belief in the existence of God and life after death was unavoidable, although if only to come to "singleness of purpose when the moral law is in force", which promotes compliance with moral principles.
Consideration of this collision, within the framework of the methodology of a psycho-reconstruction of history, lets us suppose that if Kant had lived in Soviet Russia, no doubt he would have had to announce that belief in Stalin's infallibility, and the future triumph of bolshevism throughout the whole world, was inevitable. And in general, the entire past two thousand years have only been characterised by the fact that sane ideas more often appear in spite of the general system of opinion, and not owing to it.
Against the background of incredible progress of natural scientific knowledge and the technological achievements of the technical and exact sciences, humanitarian regress and a lag in the development of philosophy, ethics, aesthetics, culture, psychology, social sciences, sociology, political science became simply horrifying. The dead end of the evolution of intellectual development in humanistic disciplines becomes increasingly evident. Unfortunately, in these fields it is now not scientists, but "poet-wafflers". The humanistic mentality, more suitable for artistic creation, in science turns into a complete antithesis and anti-scientism.
All these disciplines now are at that level where physics would be without mathematics - such peculiar "alphysics" and alchemy - underdeveloped and illiterate disciplines. Humankind's self-knowledge was thrown back to the primitive-community structure, at the same time that technical achievements at times even outstrip time. It is hard to even imagine a more dangerous situation.
Everything valuable that was achieved by the ancient Greeks and most important - the essence of the direction of intellectual development - became all but a museum relic, instead of being everyday reality. The accomplishments of ancient Greek civilisation became only a diversion, an ironically scornful phrase at times, a rhetorical and spiritless slogan. And few understand the essence and value of what they achieved. But after all, perfection in anything is the optimum, and there has always been only one. Nothing principally new was thought up after the ancient Greeks and that which already existed was rejected. Now it is simply unrealistic to find anything rational on the path of regression.
In his "Critique" Kant comes to the conclusion that to prove infinity, like the finiteness of the world, is impossible, since this world can not be given to us in perception entirely. However, such a conclusion can only be regarded as a fiction, since infinity of space and time deductively is obvious. And if this is unproven in the positions which Kant took, that means it must be proven in others. That is why with such an approach, we also could not become acquainted not only with infinity, but also with zero. Absolute zero is also a category of pure reason which never can be known empirically.
Kant categorically separates metaphysics from mathematics, although the one and the other have to do with pure a priori concepts and categories, with absolutes. The God which is personified by people is nothing other than a higher essence, that is, an abstraction achieved in the absolute.
There is no doubt that Kant's work in research pure ideas is fundamental and his contribution is indisputable. Immanuel Kant laid the methodological basis for the theory of knowledge, metaphysics, ethics. He thoroughly considered the concepts of personality, the thinking I, will, freedom, and the causality of phenomena. However, unfortunately, the concept of the absolute as such he practically did not consider and did not define. But after all, the absolute is clearly the a priori concept of pure reason. Further development of metaphysics is inevitable precisely as a science about the definition and operations with absolutes.
Moreover, Kant did not consider questions of applied aesthetics at all, which is the basis of art, where the concept of absolute harmony and perfection play the most important role. It is obvious that all applied aesthetics follows from sense perception, but the final goals and tasks of pure art are no less metaphysical that any other goals of pure knowledge.
Further, Kant maintains that "by pure and speculative application of reason, properly speaking we can not know anything", but is knowledge really only acquired in sense perception and in empirical experience? Knowledge of absolutes can not give anything to our sense experience, but it can show us only one direction for correct movement. It must be acknowledged that ancient Greek civilisation therefore defined in intellectual development everything else that moved in the right direction.
Ancient Greek philosophy even up until now remains the most valuable practical knowledge and not abstract. The definition of the Platonic republic became a canon in ethics, in morals, in the theory of power. Their culture even today is worthy of emulation. The unique form of the Olympic movement is still viable and still able to survive for more than one more century. Art then reached such heights that now are unattainable for many semi-primitive nationalities. It was precisely then when the canonical principles were laid for the organisation of theatre in general.
Current woeful modernists, exhibiting their pseudo-theatrics to general view, do not even want to admit that the form and organisation of ancient Greek theatre was also a canon in art which must be followed. Any other form of the organisation of the theatre rather will be only secondary. And if someone announces the claim of having an essentially new theatre, then it is necessary to accept and mastery the fundamentals and principles of ancient Greek theatre before that. And all this is because that form was as close as possible to the absolute.
The absolute is always some kind of unreachable goal, established according to specific criteria of categorical demands. Of course, a person may be different according to his physiological structure or the arrangement of thought, and his absolutes would be something different. But until such time as all people have two heads, four hands and eight legs we will know our absolutes and will then have the right to follow them. Although clearly it is by no means obligatory that these goals will be sublime and noble. Perfection may be achieved in everything - in mathematical abstractions, in base aspirations, and in destructive indulgences.
In art, perfection is also an absolute - either of the artistic content or of the aesthetic form. Examination takes place through assessment of the harmony that arises according to its own complex laws, in accordance with the laws of human perception. The concept of harmony is as objective as the concept of God, which is a human interpretation of essential categories. General peculiarities of the subjective perception of the world give the law, and the law defines the content of absolutes.
Of course it is extremely difficult to define the concrete content of absolutes. In the sphere of art, and especially in aesthetics, most often it is impossible to "calculate" them and define them analytically. Our ignorance of the laws of harmony does not permit us to "calculate" these categories with mathematical precision. And always this process will be accompanied by unavoidable, unscrupulous verbal speculations.
Here methods of negating the reverse, and discovering precedents, come to our aid. It is possible to go from the reverse, constantly sifting those ideas that are not pure, and not prove that this or that idea is pure, but also it is possible to take as a standard of comparison a specific work of art already created, the perfection of which is already generally recognised or, more than that, has gone through the severe test of time.
According to the broadest reckoning, the pure idea of the universal essence, which was deduced from the most general philosophical laws, includes ethical absolutes, formed according to the laws of social structure, and also aesthetic absolutes that follow from the laws of sensual perception. All religious confessions naturally speculate on this community, substituting mythological personifications for genuine values in the philistine mind.
Here it is interesting to trace the presence and role of the aesthetic component in various religious ceremonies. The less orthodox the religion is, the greater the role assigned to the aesthetic effect on the faithful. It is said that in approaching beauty, a person thus comes closer to God. But in fact, beauty is divine of itself, because it has the property of approaching the absolute. And the best result of this dialectical process may be the complete rejection of the narcotic religious stupefaction, in its concrete aesthetic and ethical expression.
And it will be better if in the future temples of pure arts gradually supplant the churches of mythical idols. Pure aesthetics is fully worthy of becoming, and can become, a confessional idea, no less significant for humanity than Christianity, Freemasonry, or the struggle for the environment. All these unifying ideas are utopian to the same extent as pure aesthetics, while the first of these ideas was mired in dogmatism and ignorance, the second first was transformed into a commercial enterprise, and now has lost its attraction for the masses, the third has become an expression of regressive tendencies of the human world perception.
The perversion of the original idea is the common misfortune of all utopias, especially if people forget or do not want to know that they are concerned precisely with utopias. Then the substitution of goals is inevitable, either into the commercial, or opportunistic, or occult, or whatever else it might be, but just not what was declared at the beginning. There is hope that the same fate will not befall the pure arts. At least it would be very difficult to engage in this work for mercenary motives.
Pure utopias can not be repudiated and deprived of the right to life. And it is important to point out that not all utopias are necessarily unscientific, although obviously the majority of them are such. The striving for the absolute in aesthetics and ethics is not a fantasy and not a dream, it is a well-founded task in a fully scientific form. Like the striving to a just communistic social structure it is not an empty invention, but only an idea earlier discredited by people. That is because the movement toward the ideal should take place not by way of loud shouting of slogans and not by means of forcible insertion into other people's unprepared minds, by way of one's own laborious constructive work for this idea.
For example, mathematics presents absolutes for physics and for some reason no one is confused by the contradiction that it is impossible to obtain an ideal pure substance. What would physics do without the concept of absolute zero, and what use would mathematics be without the concept of matter? People also must come to an understanding of the metaphysical absolute, which can uniquely be a reference point for true movement. And in this there is no sacred subtext, because perfection can be attained in everything, even in the most ordinary things.
The general disdain and disrespect for pure ideas today has led to the point where truly elevated goals have ceased to be recognized as such, and their place has been take by the most down-to-earth and base. Now it is accepted to refer to either schizoid occultists, divided in their awareness of the world, or paranoid fanatics, senselessly following their own obsessions, as idealists. Both the former and the latter are evaluated very negatively from the side.
Instead of healthy idealism, we are constantly being offered a shortsighted and all-destroying pragmatism as the psychiatric and social norm. But we are recommended to respect pure abstract mathematics only because it allows us to count the money in our own pockets. The purity of ideas became an empty sound - the cult of enrichment and consumerism is thrust upon us at one pole and lying challenges to asceticism and abstention at the extreme opposite pole.
Utopia is not an empty sound but a pointer to real, and not false, eternal values. Scientifically based utopias may be and will be uniquely possible reference points of movement. In the absence of utopias, free space unavoidably will be filled by obscurantism. People who do not aspire to the absolute start to move toward worthless goals. It is fully clear that in the beginning stage, false goals can be useful as sub-goals, but at a certain stage, the movement stops, until the approaching sub-goal becomes a dead end.
Today the spiritual and mental world of human beings is in such a dead end and this dead end is surprisingly tenacious. Which, however does not contradict dead-end development. That which in fact should not live does not always simply die. It is possible that everything has its time and ignorant thought can be dimly seen by itself. But it is impossible to fail to speak of this, when for a long time there has been the alternative of a more correct choice.
It is possible to comprehend God all of one's conscious life, but all the same, it is better to understand that comprehension of the absolute - a principally different, more promising objective. Humankind will always strive for harmony - toward the ideal order in the social structure and toward ideal beauty in the perception of the world. And let man always remain not ideal. The desire to comprehend the eternal essence of harmony is more important than the present joy of self-satisfaction.
Andrei Panov, 1964, higher technical education, minimum requirements for a candidate's degree, engineer-researcher, independent analyst, author and chief of the project "ClassicA-Modern", founder and curator of the CULTURAL CENTRE of PURE ARTS named after Isadora Duncan. Russia, St.-Petersburg.
e-mail: panow@narod.ru ~
http://panow.narod.ru ~
http://panow.pisem.net ~
http://spb-freud.narod.ru ~
http://troul.narod.ru ~
http://troul.pisem.net
[Опубликовано в газете «Интеллектуальный капитал» №34/2001]
- Браво!- вскричал иностранец,- браво! Вы полностью
повторили мысль беспокойного старика Иммануила по этому поводу. Но вот
курьёз: он начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку
над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство!
- Доказательство Канта,- тонко улыбнувшись, возразил образованный редактор,-
также неубедительно. И недаром Шиллер говорил, что кантовские рассуждения
по этому вопросу могут удовлетворить только рабов, а Штраус просто смеялся
над этими доказательствами.
Берлиоз говорил, а сам в это время думал: "Но, всё-таки, кто же он
такой? И почему он так хорошо говорит по-русски?"
- Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!-
совершенно неожиданно бухнул Иван Николаевич.
- Иван!- сконфузившись, шепнул Берлиоз.
Но предложение отправить Канта в Соловки не только не поразило иностранца,
но даже привело в восторг.
- Именно, именно,- закричал он, и левый зелёный глаз его, обращённый к
Берлиозу, засверкал,- ему там самое место! Ведь говорил я ему тогда за
завтраком: "Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали!
Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут".
[М.Булгаков]
В последних строках своей грандиозной критики чистого разума Иммануил Кант высказал некоторую надежду, что оставшиеся до конца XVIII века два десятилетия смогут, наконец «доставить полное удовлетворение человеческому разуму в вопросах, всегда возбуждавших жажду знания, но до сих пор занимавших его безуспешно». Но этого, увы, не случилось и позже, в прошедшие с того момента 200 лет. Основы метафизики, как высшей философии, заложенные древнегреческими философами за несколько сотен лет до нашей эры, в последствии, за редкими исключениями, уже практически не имели развития.
Два тысячелетия назад человечество обрело христианство и тогда погрузилось в пучину антинаучных блужданий. Даже Кант, доказавший невозможность убедительного подтверждения существования Бога, вынужден был декларировать неизбежность веры в существование Бога и загробного мира, хотя бы только ради того, чтобы прийти к «единству цели при действии морального закона», которое способствует соблюдению нравственных принципов.
Рассмотрение этой коллизии в рамках методологии психореконструкции истории, позволяет предположить, что живи Кант в Советской России, то, безусловно, пришлось бы ему заявлять о неизбежности веры в непогрешимость великого Сталина и в будущее торжество большевизма во всём мире. Да и вообще, все последние прошедшие два тысячелетия, только тем и характеризовались, что здравые идеи чаще появлялись вопреки общей системе воззрений, а не благодаря ей.
На фоне невероятного прогресса естествознания и технологических достижений технических и точных наук, гуманитарный регресс и отставание в развитии философии, этики, эстетики, культуры, психологии, общественных наук, социологии, политологии стало просто ужасающим. Тупик эволюции интеллектуального развития в гуманитарных дисциплинах всё более явен. В этих областях теперь, к сожалению, работают не учёные, а «поэты-водолеи». Гуманитарный склад ума, более пригодный для художественного творчества, в науке оборачивается полной противоположностью и антинаучностью.
Все эти дисциплины сейчас находятся на том уровне, на котором находилась бы физика без математики - такие своеобразные «алфизики» и алхимии - слаборазвитые и безграмотные дисциплины. Самосознание человечества отброшено в первобытнообщинный уклад, в то время как технические достижения порой даже опережают время. Более опасную ситуацию даже трудно и представить.
Всё ценное, что было достигнуто древними греками, и, самое главное, - суть направления интеллектуального развития, стало, чуть ли не музейной реликвией, вместо того, чтобы быть повседневной реалией. Достижения древнегреческой цивилизации стали лишь расхожей, порой иронично пренебрежительной фразой, риторическим и бездумным слоганом. И мало кто понимает суть и ценность созданного ими. А ведь совершенство в чём-либо есть оптимум, который всегда лишь только один. Ничего принципиально нового после древних греков не придумано, а уже имеющееся отвергнуто. Теперь же на стезе регресса найти что-либо рациональное бывает просто не реально.
Так и Кант в своей «Критике» приходит к заключению, что доказать бесконечность, как и конечность мира не возможно, покуда этот мир не может быть дан нам в восприятии целиком. Однако такой вывод можно считать не иначе как фикцией, поскольку бесконечность пространства и времени дедуктивно очевидна. И если уж это недоказуемо на принятых Кантом положениях, то значит должно и может быть доказано на иных. Потому как, при таком подходе, также мы не могли бы познать не только бесконечность, но и ноль. Абсолютный ноль - это тоже категория чистого разума, которая никогда не может быть познана эмпирически.
Кант категорически отделяет метафизику от математики, хотя та и другая имеют дело с чистыми априорными понятиями и категориями, с абсолютами. Тот же персонифицируемый людьми Бог - это ни что иное, как высшая сущность, то есть абстракция, достигаемая в абсолюте.
Безусловно, труд Канта в исследовании чистых идей фундаментален и заслуга его не оспорима. Иммануил Кант заложил методологический базис для теории познания, метафизики, этики. Им досконально рассмотрены понятия Личности, мыслящего Я, Воли, свободы и причинности явлений. Однако, к сожалению, понятие Абсолюта, как таковое, практически им не было рассмотрено и не было определено. А ведь Абсолют - это и есть явно априорное понятие чистого разума. Дальнейшее развитие метафизики неизбежно именно как науки об определении и оперировании с Абсолютами.
К тому же, Кант совершенно не рассмотрел вопросы прикладной эстетики, являющейся основой искусства, где понятия абсолютной гармонии и совершенства играют главнейшую роль. Очевидно, что вся прикладная эстетика следует из чувственного восприятия, но конечные цели и задачи чистого искусства не менее метафизичны, чем любые другие цели чистого познания.
Далее Кант утверждает, что «чистым и спекулятивным применением разума мы, собственно, ничего не можем познать», но разве познание есть лишь только приобретённое в чувственном восприятии и в эмпирическом опыте? Познание абсолютов ничего не может дать нашему чувственному опыту, но одно лишь только оно может указать нам направление для правильного движения. Необходимо признать, что древнегреческая цивилизация потому так и опередила в интеллектуальном развитии все другие, что двигалось в правильном направлении.
Древнегреческая философия и до сих пор остаётся ценнейшим практическим, а не отвлечённым знанием. Клятва Гиппократа и принципы платоновской республики стали канонами в этике, в морали, в теории власти. Их культура и сегодня достойна подражания. Уникальная форма олимпийского движения всё так же жизнеспособна и по-прежнему способна просуществовать ещё не одно столетие. Искусство тогда достигло таких высот, которые и сейчас не доступны многим полупервобытным народностям. Именно тогда были заложены канонические принципы организации театра вообще.
Нынешние горе-модернисты, выставляя на всеобщее обозрение свои псевдо-театрики, даже не хотят признавать, что форма и организация древнегреческого театра - это тоже канон в искусстве, которому необходимо следовать. Любая другая форма организации театра, скорее всего, будет только вторичной. И если уж кто-либо заявляет претензию на принципиально новый театр, то прежде ему необходимо принять и освоить основы и принципы древнегреческого театра. И всё это именно потому, что та форма и была максимально приближена к Абсолюту.
Абсолют - это всегда некая недостижимая цель, устанавливаемая по специфическим критериям категорических требований. Конечно, будь человек иным по своему физиологическому строению или по устройству мышления, и абсолюты были бы у него иными. Но до той поры, пока у всех людей не появится по две головы, по четыре руки и по восемь ног, мы будем познавать наши абсолюты и вправе потом следовать к ним. Хотя, понятно, совсем не обязательно, что эти цели будут возвышенными и благородными. Совершенства можно достигать во всём - и в математических абстракциях, и в низменных устремлениях, и в деструктивных влечениях.
В искусстве же абсолютом также является совершенство - или художественного содержания, или эстетической формы. Проверка происходит через оценку гармонии, возникающей по своим сложным законам, в соответствии с законами человеческого восприятия. При этом, понятие гармонии столь же объективно, как и понятие Бога, который является человеческой интерпретацией сущностных категорий. Всеобщие особенности субъективного восприятия мира дают закон, а закон определяет содержание абсолютов.
Конечно, крайне трудно практически определить конкретное содержание абсолютов. В сфере искусства, и особенно в эстетике, их чаще всего не возможно «рассчитать» и определить аналитически. Наше неведение законов гармонии не позволяет нам «вычислять» эти категории с математической точностью. И всегда этот процесс будет сопровождаться неизбежными недобросовестными словесными спекуляциями.
Здесь нам на помощь приходят методы отрицания обратного и выявления прецедентов. Можно пойти от обратного, отсеивая постепенно те идеи, которые чистыми не являются, а не доказывать, что та или иная идея является чистой, но также можно взять за эталон сопоставления конкретное уже созданное произведение искусства, совершенство которого уже общепризнанно или, более того, прошло строгую проверку временем.
По самому большому счёту, чистая идея всеобщей сущности, выведенная из самых общих философских законов, включает в себя и этические абсолюты, формулируемые по законам общественного устройства, и также эстетические, следующие из законов чувственного восприятия. Все религиозные конфессии, безусловно, спекулируют на этой общности, подменяя в обывательском сознании истинные ценности мифологическими персонификациями.
Причём, интересно проследить наличие и роль эстетической компоненты в различных религиозных обрядах. Чем менее ортодоксальна религия, тем большая роль отводится эстетическому воздействию на верующих. Говорят, что, приближаясь к красоте, человек тем самым приближается к Богу. Но, на самом деле, красота и так божественна сама по себе, потому как имеет свойство приближаться к Абсолюту. И лучшим итогом этого диалектического процесса мог бы стать полный отказ от наркотического религиозного одурманивания. Намного разумней непосредственно поклоняться гармонии как таковой, в её конкретном эстетическом и этическом выражении.
И будет лучше, если в будущем храмы чистых искусств постепенно вытеснят церкви мифических идолов. Чистая эстетика вполне достойна и может стать конфессиональной идеей, не менее значимой для человечества, чем христианство, масонство или борьба за экологию. Все эти объединительные идеи утопичны в той же степени, как и чистая эстетика, притом, что первая из тех идей погрязла в догматизме и невежестве, вторая сначала превратилась в коммерческое предприятие, а сейчас утратила привлекательность для масс, третья стала выражением регрессивных тенденций человеческого миропонимания.
Извращение первоначальной идеи - общая беда всех утопий, особенно если люди забывают или не хотят знать, что они занимаются именно утопиями. Тогда неизбежна подмена целей или на коммерческие, или на конъюнктурные, или на оккультные, или на какие угодно другие, но только не на те, которые декларировались изначально. Есть надежда, что чистые искусства не постигнет та же участь. По крайней мере, заниматься этим делом только лишь из меркантильных побуждений было бы очень сложно.
Чистые утопии не могут быть отвергнуты и лишены права на жизнь. И важно заметить, что не все утопии обязательно ненаучны, хотя, очевидно, большинство из них такими и являются. Стремление же к Абсолюту в эстетике и этике - это не фантазия и не мечта, это вполне научным образом обоснованная задача. Как и стремление к справедливому коммунистическому общественному устройству не есть пустой вымысел, а лишь ранее опороченая людьми идея. Потому как движение к Идеалу должно происходить не путём громкого выкрикивания лозунгов и не путём насильственного внедрения в чужое неподготовленное сознание, а путём собственной кропотливой созидательной работы на эту идею.
К примеру, математика предлагает абсолюты для физики, и почему-то никого не смущает мнимое противоречие невозможности получения идеального чистого вещества. Что делала бы физика без понятия идеального нуля, и к чему бы годилась математика без понятия вещества? Так же людям необходимо прийти к пониманию метафизического абсолюта, который единственно может являться ориентиром верного движения. И нет в этом никакого сакрального подтекста, потому что совершенства можно достигать во всём, даже и в самых обыденных вещах.
Всеобщее пренебрежение и неуважение чистых идей привело сегодня к тому, что действительно возвышенные цели перестали таковыми осознаваться, а их место бесцеремонно заняли самые, что ни на есть приземлённые и низменные. Идеалистом теперь принято называть или шизоидных оккультистов, раздваивающихся в своём осознании мира, или же параноидных фанатиков, бездумно следующих своим навязчивым идейкам. Причём, и первые, и вторые со стороны оцениваются крайне негативно.
Вместо здорового идеализма, нам настойчиво предлагают в качестве психиатрической и социальной нормы культ замаскированного насилия, - недальновидный и всёразрушающий прагматизм. А чистую абстрактную математику нам предлагают почитать лишь потому, что она позволяет считать деньги в своём личном кармане. Чистота идей стала пустым звуком - нам навязывается культ обогащения и потребительства на одном полюсе и лживые призывы к аскетизму и воздержанию на крайнем другом полюсе.
Утопии - не пустой звук, а указатель на настоящие, а не ложные вечные ценности. Научно обоснованные утопии могут быть и будут единственно возможным ориентиром движения. В отсутствии же утопий, свободное пространство неизбежно будет заполняться мракобесием. Люди, не стремящиеся к Абсолюту, начинают двигаться в направлении ничтожных целей. Вполне понятно, что на начальном этапе ложные цели могут быть полезны в качестве подцелей, но на определённом этапе, движение останавливается, покуда приблизившаяся подцель становится тупиком.
Сегодня духовный и душевный мир человека находится в таком тупике, и тупик этот на удивление живуч. Что, однако, не противоречит эволюции тупикового развития. Не всегда просто так умирает то, что не должно на самом деле жить. Возможно, что всему своё время и невежественное мышление отомрёт само собой. Но нельзя об этом не говорить, когда уж давно существует альтернатива более правильного выбора.
Можно всю свою сознательную жизнь постигать Бога, но лучше всё-таки понимать, что постижение Абсолюта - принципиально иная, более перспективная цель. Человек всегда будет стремиться к гармонии - к идеальному порядку в общественном устройстве и к идеальной красоте в восприятии мира. И пусть человек всегда будет оставаться не идеальным. Желание постижения вечной сути гармонии важнее сиюминутной радости иллюзорного самоудовлетворения.
‘ Кант Иммануил. Критика чистого разума. М., «Мысль», 1994.
Панов Андрей Александрович, 1964 г.р., образование высшее
техническое, кандидатский минимум, инженер-исследователь, независимый аналитик,
автор и руководитель проекта "Классика-Модерн", учредитель и
куратор Культурного Центра Чистых Искусств имени Айседоры Дункан, основатель
и руководитель Клуба Hеудачников(-ниц), г. Санкт-Петербург. 190000, С-Петербург,
д/в, Панову А.А. (для писем)
e-mail: panow@narod.ru ~
http://panow.narod.ru ~
http://panow.pisem.net ~
http://spb-freud.narod.ru ~
http://troul.narod.ru ~
http://troul.pisem.net